Люди легенд. Выпуск первый - Страница 95

В пути к солдатам Грабчака мелкими группами и в одиночку присоединялись пограничники других застав, разбитых в боях на границе. Они выходили из лесов, из виноградников, из поспевавших хлебов. Вскоре застава насчитывала до трехсот штыков и была переформирована в батальон.

Путь батальона лежал через Львов, Каменец–Подольск, Винницу, Немиров… Шли с боями, которые то затухали, то разгорались с новым ожесточением. Пограничники отступали в арьергарде, зарывались в землю у переправ, на развилках дорог, на окраинах поселков, на скатах безыменных высот и своим огнем сдерживали натиск немцев, давали возможность другим подразделениям организованно выйти из боя. Приходилось иногда бросаться в рукопашную: другого выхода не было. Случалось, принимали бой с фашистскими танками. У пограничников, конечно, не было ни противотанковых орудий, ни опыта, были лишь связки гранат, бутылки с зажигательной смесью и неукротимое желание задержать, остановить врага, остановить, хотя бы ценой собственной жизни.

Не раз батальон попадал в окружение. В первое время это слово у многих необстрелянных бойцов вызывало панический страх, подавляло волю. Пограничники Грабчака не поддались общему гипнозу. Они убедились, что страхи преувеличены. Всякий раз они отыскивали во вражеском кольце брешь и, что называется, под носом у немцев уходили из‑под удара.

Редели ряды батальона. Весь путь от границы до Волги усеян небольшими холмиками–могилами друзей. В первых боях на границе погиб комсорг Виктор Косарьков, москвич, веселый неунывающий человек. У маленькой деревушки Крестиновки Андрей потерял своего друга старшину Ивана Шелудько. Никогда он не забудет эту деревушку под Немировом. Там развернулись упорнейшие бои, продолжавшиеся несколько суток. Немцы бросили против батальона Грабчака танки, непрерывно бомбили с воздуха, обстреливали из орудий и минометов. Чудом казалось, что в этом аду батальон жил. А он вопреки всему жил и сражался.

Под Крестиновкой Андрей потерял и своего заместителя— политрука Михаила Петровича Карамчука. Политрук получил там тяжелое ранение, и Грабчак не знает, то ли он попал в госпиталь, то ли ранение оказалось смертельным. Недолго они служили вместе, всего полгода, а подружились — водой не разольешь. Всегда спокойный, в добром расположении духа, Карамчук уравновешивал и сдерживал временами горячего и вспыльчивого Грабчака. Многому научился Андрей у своего комиссара.

Бывший учитель истории, Михаил Петрович никогда не расставался с книгой. Даже оставляя заставу, он захватил в свою походную сумку несколько томиков и на привалах, когда выдавался свободный часок, читал. В последнее время он штудировал, как любил говорить, трактаты Гельвеция «Об уме».

— Отличнейшая вещица. Обязательно, Михайлыч, прочитай. Жалеть не будешь. Вот кончу — бери, проглотишь, как роман.

Дочитал ли комиссар Гельвеция?..

Теперь у Андрея новый комиссар — Подкорытов. Хороший, боевой, побывавший во всяких переделках, и тоже пограничник. Они знакомы не первый год. В тридцать восьмом служили в Олевском погранотряде на соседних заставах. Именно поэтому в сорок третьем оказались вместе, и теперь во главе небольшой группы десантников глухими тропками пробираются в глубокий вражеский тыл. Андрей — командиром, Подкорытов — его заместителем по политчасти.

История их новой встречи такова. Когда Грабчак вместе с батальоном пограничников отступал от границы до Волги, у него не раз возникала мысль остаться в тылу, организовать диверсионный отряд, взрывать мосты, электростанции, пускать под откос поезда, беспощадно мстить фашистам за поруганную нашу землю. Но только долг командира удерживал его. Оказавшись за Волгой и сдав командование батальоном, от которого остался, собственно, лишь номер, Андрей мог осуществить свое желание. Он написал в Центральный Комитет партии Украины письмо, в котором подробно излагал хорошо выношенный и обдуманный план создания такого отряда.

Смысл плана состоял в следующем. Грабчак и еще несколько пограничников, которых он подберет по своему усмотрению, на самолете перелетят линию фронта и десантируются в районе города Олезска. Почему Олевска? Дело в том, что там проходит оживленная железнодорожная магистраль, по которой немцы день и ночь гонят к фронту войска, вооружение и боевую технику. Появление в этом районе подрывников–десантников, могущих оседлать железную дорогу, было бы для немцев бельмом на глазу. Это во–первых. А во–вторых, Олевск и его окрестности Грабчак знает как свои пять пальцев. Здесь до сентября 1939 года проходила старая советско–польская граница, где он командовал пограничной заставой. Андрей знает здесь не только каждую тропку, он знает людей, на которых можно положиться. В ту пору у Грабчака в Олевских селах, на железной дороге было много друзей, которые бескорыстно помогали заставе охранять границу, вылавливать агентов гитлеровской и панской разведок.

В письме Андрей заверял ЦК в том, что, если ему будет оказано столь высокое доверие, он обязательно оправдает его.

Вскоре Андрея отозвали из резервного полка, стоявшего под Саратовом, и направили в распоряжение штаба партизанского движения Украины.

— Предложение ваше одобрено. Так что действуйте. Подучим немного, и в путь, — сказал Грабчаку Тимофей Амвросиевич Строкач, начальник партизанского штаба.

Грабчаку было разрешено подбирать в отряд людей по своему усмотрению. Он разыскал Подкорытова и попросил назначить его политруком. Штаб отряда возглавил Павел Голдобин, луганский слесарь, очень вдумчивый и неторопливый человек. Остальные ребята подобрались тоже стоящие, смелые. Радистами назначили Володю Седашева и Васю Гончарова. Это были безусые хлопцы, но радиодело знали отлично. Подрывником стал Федор Задорожный. Был в отряде и пулеметчик — суровый на вид Иван Мороз. И опять‑таки охочие на шутку десантники прибавили к его фамилии слово «воевода». Так и звали «Иван Мороз–воевода».